Поэты «Сибирских огней» стихи Ирины Куртмазовой

***

Зажмуривай глаза и прыгай в рожь –

В ту самую, над пропастью пропащих.

Там, тихие, уняв земную дрожь,

Могилы заждались безвинно спящих

Потерянных героев; Там война,

Что предана забвению не нами.

Зажмуривай глаза - тебе видна

Ржавеющая рожь над небесами,

Которые костром озарены

Из срезанных голов - точно, колосьев...

Приснилось бы, что не было войны.

И не было беды. Но не спалось нам.

***

Расплети мои косы, займемся зачатием зла –

Я блудницею в этих краях прослыла еще той.

И с плеча моего так маняще рубашка сползла,

Чтоб тебе, даже вечный, и то – только снился – покой.

Разукрась мое тело укусами, мне не в первой.

Но куда нам до тех, что замучены пытками там,

Где кровавые лица так жадно целуют войной,

Потому что у них ни души не осталось, ни рта.

Прикасайся ко мне, как к последней. Ты мне – позарез.

Мы, устав выживать, улеглись на перину траншей.

Наши звезды – как бельма, у некогда зрячих небес,

А с земли это кажется в тысячу страхов страшней.

И, по песьи, мы лижем друг друга, вину теребя –

Ту, что взяли за тех, кто не верит в любовь или рай.

Обними меня так, чтобы я умерла за тебя.

Поцелуй меня так, чтобы было легко умирать

***

приходи в мою падь - мы с тобою забыли -

как особенно нежно в безлюдии нам.

я умою тебя не водой, а кобыльим

молоком, чтоб стекало оно по губам.

и я буду лизать с твоих губ, как младенец,

принимая молчание их - за ответ.

повенчают нас звезды обеих медведиц,

завершая оргазмы парадом планет.

а священное озеро вплавится в недра

наших душ, вымывая притихшее зло.

и нависнут над нами могучие кедры,

как огромное, черное чье-то крыло,

что укроет от самого страшного сглаза,

посвятив нас, уставших, в таежные сны.

приходи в эту ночь - ты почувствуешь сразу,

как давно мы и жадно друг другу нужны.

потому, не тяни! мы так долго блуждали -

время сбора разбросанных нами камней.

пусть уходят чужие, которые ждали

недостаточно сильно...

иди же ко мне.

***

Некуда нам с тобой, горемычным, деться,

как ковылю в степи обнаженной негде

спрятаться. И стоим мы – совсем как в детстве –

так уязвимы перед колючим снегом,

что нестерпимо ранит льняную кожу,

точно, клеймя. И так безутешна площадь,

нас приютивших, будто бездомных кошек;

или собак безродных, бесправных; прочих

тварей ненужных сытому болью миру,

где и без нас давно уже было тесно…

Шепчешь мне, улыбаясь: «Не бойся, Ира,

лед под ногами нашими уже треснул».

***

Имя тебе — лоза, что вокруг шеи ластится.

За твоим домом; за осенью, что окрасилась

В цвет незаживших ран, нежность большой собакою

Жмется к моим ногам…Только бы не залапала.

Кто в мою дверь вошел — бес ли в обличье женщины?

Имя твое из зол — большее или меньшее?

Ведь я забыла, как верность бывает – лисьею.

Имя тебе — овраг, где я лежу под листьями...

И не найти меня с факелами, с ищейками.

Имя тебе — петля, спутанная с ошейником

Для моей нежности, словно с цепи сорвавшейся...

Спи моя нежность, спи — эта петля не страшная.

Это петля петлей — в ней бы болтаться всякому.

Имя твое в тепле, что уже не иссякнет. И

Не повернуть назад — шея петлею сломана.

Имя тебе — гроза, что в грудь вонзила молнию...

Белее снов (что глядят младенцы

В кроватках, с шелковым балдахином,

Своим большим, человечьим сердцем);

Белее статности лебединой;

И губ белей королевны Снежной,

Что щиплют – Каевы; Сладкой ваты

Белее –

Снег опустился, между

Четвертым часом и часом пятым

Утра, в мой город, пустой и сонный

(Ночь остывала в кварталах сирых).

Белее духа – сошед с иконы

(Того, который с отцом и сыном);

Белее льна. Я сверяла – сверьте! –

Застав, под утро, его идущим.

Еще тот снег был белее смерти…

И, я уверена – вездесущей.

Он знал следы от твоей подошвы.

На ощупь знал! И не так, как раньше:

Он шел обычного снега дольше,

И шел обычного снега дальше...

_____

Снег шел и шел, как покрывало,

Заправив город.

И этим утром хотелось только

Саней и горок!

Ах, этим утром хотелось верить в тебя –

Как надо

Нам верить в чудо, что вдруг приходит

За снегопадом

В дом, спящий долго и беспробудно –

Тем сном мертвецким.

Так в чудо верится только в раннем,

Счастливом детстве.

Так чуда хочется – нестерпимо! –

Как мандарина…

И я стояла,

Точно, прощенная Магдалина

Посреди утра, в свете гирлянды,

Светящей тускло.

А в сердце, будто снежинка в небе,

Рождалось чувство.

А в сердце – будто бы горстка снега

Лавиной стала.

И все плохое, отныне, сердце

Не волновало…

______

А все плохое, без оговорок –

Сошло, исчезло… И испарился

Бетонный город, в снегу, как морок;

Как сон дурной, что так долго снился.

Белели крыши, молчали крыши,

Свыкаясь с новым своим нарядом.

А мне в заснеженный космос: – Слышишь? –

Хотелось крикнуть...

– Я слышу. Рядом

С тобою буду! - ответит эхо…

(Я с этим чувством не раз боролась:

Ведь мне покажется будто это

Твой – мне до боли знакомый – голос...

Ведь мне покажется, будто снежным

Покровом свет твой незастеняем).

Снег шел и шел, беспрерывно между

Землей и небом…И между нами.

И вот, когда, наконец, все стихло

Снег стал землею – ее объемля...

А я люблю тебя так же тихо,

Как небо любит снегами землю.

______

А я люблю тебя так же вьюжно…

И – так метельно!

Нам, этим утром, с тобою нужен

Режим постельный.

Лежать, обнявшимися, под ватным –

Проспав салюты.

Пусть новогоднее утро пахнет

Тобой и брютом.

А снежный вихрь закружит в танце,

Пугая свечи.

Я бы хотела с тобой остаться

На день… Навечно.

Я бы хотела запомнить утро,

И снег, и елку;

И то, как шепчешь ты мне на ухо:

«Моя – и только!».

_______

Я бы хотела любви белее

Снега, который белее света,

Что этим утром на твоем теле

Лег кружевами, белее снега

Снега, который, как белый саван,

Землю укрыл...

Или, может, выкрал…

Я – как из гроба – с постели встала,

Чувствуя кожей –

Еще не выпал…

***

Пришла — нежна;

тиха, как хворь смертельная.

Ну что, княжна,

менять белье постельное?

Стелю шелка —

цветов морского бедствия.

Целуй, пока

мы молоды и женственны.

Как пахнет ночь

тоскою молочайною,

чтоб не дышать ...

Случайно ли мне хочется

(слова не в мочь —

молчала и молчала бы)

с тобой молчать?

но снова, как пророчество,

мой стих — как стон! —

слетевший с губ искусанных,

сорвался в стол...

Любовницей искусною

пришла — нежна —

в мой дом; как горе — бледная...

Люби, княжна,

до самого победного!

***

Ой ли, хлопчику - мне враже?

Па'левой косой

Удушу того, кто скажет,

Будто бы - чужой.

Исхитрилась же по нервам

Дрожь от твоих глаз!

Как языковым барьером

Разделили нас?

Кровь, что горячее лавы,

Одна - на двоих....

Мальчик мой, скажи як справы

В стороне «чужих»?

***

Ты весна моя – здесь, в октябре –

Сладкий запах корицы и яблок…

И когда б тебя не было – я бы

Все равно знала все о тебе!

Здесь разлит в доме солнечный свет,

По-весеннему – если ты в доме.

Я тобой согреваю ладони,

Точно зная, что выпадет снег.

А вкус губ твоих вяжет во рту,

Как варенье айвовое. Шелка

Они мягче… Когда б меня, ту,

Не нашел ты – никто не нашел бы.

Расскажи, как покатится мир под откос.

Расскажи мне, как солнце сожрет крокодил.

А в груди Алатырь засиял ярче звезд.

Выше звезд в моем сердце взошел Алатырь.

И не страшно отныне смотреть в облака.

Пусть пророчества Майя пугают пустых.

А во мне твое имя цветет…

И пока,

И пока я жива – оно будет цвести.

Оно будет вести меня, словно искра –

Как бы небо не скалило звездную пасть.

Мне, горящей тобою так мало костра!

Падшей мне – еще ниже хотелось бы пасть.

Все равно нам дорога одна –

под откос.

Крокодил так прожорлив, что мир не спасти.

Но за о’живший камень тебе, камнетес,

Благодарна, пока камень будет цвести…

***

В тот момент, когда твой сосок вдруг касается моего,

Время маленькой стрекозой застывает под нашей кожей.

Нежность, будто бы молоко, разливается между ног

И я знаю, что этот мир без тебя уже невозможен…

И я верю, что этот мир хрупок, точно, чужой фарфор

Без улыбок твоих — они утра ждут, чтоб ко мне явиться.

Я смотрю на тебя сквозь сны и свой старенький монитор.

Я сквозь солнце в тебя смотрю…И от света душа слезится

В тот момент, когда от беды я укрою тебя; Когда

В дом наш больше не принесут почтальоны плохих известий;

В тот момент, когда ты придешь и останешься навсегда,

Время двинется снова в путь, чтобы мы постарели вместе.

***

крысы окрысились, свылись лисицы;

спелись заезженной песнею рты.

но если вместе нам все еще спится,

разве не ты мне нужнее всех?

Ты!

пусть разрослись мировые болезни;

выросли дети содомьей чумы.

в миг, когда в пекло друг друга полезли,

кровью и душами сплавились мы.

значит не выспаться нам друг без друга.

значит не вымолить вечный покой.

и потому, быть твоею подругой

мне не бывать в этой жизни - и той.

***

Вот как начиналась любовь к тебе, когда тебя еще не было:

Я выходила в полночь во двор и смотрела на звездное небо;

Я прислонялась к прохладным стенам бессонного города;

Я одевалась слишком легко для этого времени года;

Я ощущала на себе взгляды темных подворотен и окон;

Я изменяла тебе с другими, такими же одинокими;

Я читала вслух тем, кому было пока не все равно –

Молчаливым воро́нам и их молчаливым во́ронам;

Я будто провод, к тебе тянулась, в котором пока не было тока;

Я приходила домой и, хотела было ложиться только,

Но занимался рассвет, и я не могла глаз оторвать от неба –

Вот так начиналась любовь к тебе, когда тебя еще не было.

***

Венки твои ко времени сейчас

Из выжженного горем разнотравья,

Где хлынули багряные – в Донбасс,

Замученный спланированной травлей.

Как детям ты поведаешь о том,

Целуя их в пробитые зерцала,

Что трупы укрывала рушником,

Который так любовно вышивала?

А детям ты поведаешь когда,

Целуя их в бессонные глазницы,

Как смертью засевали города

Жнецы твоей невидимой границы?

Жнецы братоубийственной войны,

Безликие соглядатаи бойни.

И вот безлюдьем улицы полны –

Свидетели невысказанной боли.

Здесь нет воинов света и добра –

И бесы без трофеев не изыдят.

Здесь правды нет…А бабушка стара –

Боится, что нас больше не увидит.

***

Я обещаю, буду среди тех стерв,

Что затянуть петлю на тебе посмели,

Самой усердной – благо, душу в постели.

Я еще буду сверху. Точнее – сверх:

Сверхпониманий буду и сверхпотерь;

Мне ли - породы псиной - не быть сверхверной?

Я обещаю - став не твоею первой,

Буду лишь заключительною твоей.

***

Мое счастье, теперь – все честно:

Делим поровну боль и платья.

Мне – квартира, в которой тесно,

Как в больничной пустой палате.

Мне – задернутость занавесок,

Немость комнат и хлеба черствость…

Моя нежность, теперь все честно.

И, пожалуй еще – все к черту!

Не подумай, что я ночами

Не давлюсь, как и ты, слезами

Вспомни, счастье мое, молчанье

Зря ли золотом называли?

Мне оно предстоит у стойки

Барной, в мареве сигаретном.

А тебе достаются строки,

Что пишу я в минуту эту…

____

Мое счастье – теперь все просто:

Не срывая свои стоп-краны,

Я люблю тебя, словно, поезд

Любит в вечном романе Анну.

Так вода не была любима

Ни одной из своих русалок.

Я люблю тебя, как Людмилу

Любит ревностный меч Руслана.

Так не будет любимо небо

Войском ангельским или звездным.

Я люблю тебя каждым нервом,

Мышцей, мускулом, долей мозга.

Я люблю тебя как застенки

Сумасшедшего дома любят

Разум Мастера… Мой запретный

Плод (на нем прокололись люди),

Я люблю тебя! – Самой светлой…

Самой грязной любовью, пошлой.

Я люблю тебя первым снегом,

Что растаял зимою прошлой.

Как болезнь любит тело жертвы.

Как петля любит чью-то шею…

Как вулканово любит жерло

На картине свою Помпею…

Так люблю, как птенец НЕ в праве

Больше крылья любить, чем гнезда.

Ты – сильнее всех норм и правил,

Мое счастье! И мне так просто

Полюбить тебя, словно сына.

Нерожденного. И не тайна,

Что люблю тебя с той же силой,

Как НЕ любит Онегин Таню.

С той же страстью, как тают льдины.

С болью той, когда рвет на части…

А тобою я ТАК любима,

Ненаглядное мое счастье?

***

Не спи, красавица - драконы рядом:

Скребут когтями в золотые двери.

С тобою нету ни любви, ни сладу...

Ни веры.

Полны дурманной темноты покои.

Драконье пламя озаряет плиты:

Все те, что приходили за тобою -

Убиты.

Гниют пропитанные кровью листья.

В твоем саду - обугленные кроны.

По твою душу падшую и лисью

Идут драконы.